АВИАЦИЯ И ВЕНТИЛЯЦИЯ

«Более полувека отдал Мясищев напряженному труду авиационного конструктора, — говорит Валентин Александрович. — И все эти годы конструктор сочетался в нем с пытливым исследователем. Все стороны создания летательных аппаратов изучались им с одинаковой зоркостью и глубиной, будь то проблемы аэродинамической компоновки, прочности, технологии выбора двигателей или специального оборудования.

Владимир Михайлович никогда не шел проторенными путями, везде искал новые решения, приводящие к существенным улучшениям характеристик самолетов. В меньшей степени он был склонен к эволюционным путям в своем творчестве, в большей степени — к революционным скачкам, дающим качественно более совершенные конструкции. В то же время он никогда не допускал необоснованного риска, всегда опирался па достижения науки, широко привлекал эксперимент.

Сложные технические решения ему удавалось реализовывать в короткие сроки, порой в рекордно короткие. Так, первый опытный самолет 103М был построен и готов к испытаниям всего через год и десять месяцев после организации ОКБ. В США разработка аналогичной по классу машины В-52 продолжалась более четырех лет.

Свою роль здесь сыграло одно важное обстоятельство. Мясищев справедливо считал, что без кооперации ОКБ с мощным серийным заводом невозможно в короткие сроки осуществить создание нового большого самолета. Впервые в отечественной практике он делал первые образцы крылатой техники не на опытном, а на серийном предприятии. Находились скептики, отвергавшие такой принцип, но Владимир Михайлович твердо стоял на своем. И сейчас мы являемся свидетелями того, что этот принцип стал основой всего опытного самолетостроения.

Дорогу осилит идущий — вот творческое кредо Мясищева. Он не боялся новизны, наоборот, всюду и везде старался использовать как можно больше новых идей. Колоссальная техническая интуиция оберегала его от неоправданного риска, хотя вся его конструкторская деятельность сопровождалась риском, без чего, наверное, трудно обойтись, создавая небывалые летательные аппараты. И не случайно в списке шести первых советских генеральных авиаконструкторов фамилия Мясищева идет второй, вслед за фамилией Туполева.

В КБ Мясищева была принята схема с изменяемой стреловидностью крыла, причём раньше, чем в том числе и у американцев на их самолёте B-1B. Многие разработки Мясищева стали достоянием авиационной отрасли. Перечислю некоторые его достижения. Все они могут сопровождаться словом «впервые»:

• Владимир Михайлович ввел в конструкцию фюзеляжей большие вырезы под бомболюки.
• Он внес большой вклад в освоение нашей авиапромышленностью классического плазово-шаблонного метода.
• На его тяжелых самолетах появились совершенные герметические кабины для экипажей, убирающееся в полете шасси, дистанционное управление вооружением, были опробованы гидравлические бустеры в системах управления, целиком поворотные стабилизаторы, различные автоматические устройства, облегчающие пилотирование самолетов и повышающие безопасность полетов.

• В сотрудничестве с ЦАГИ и с другими научно-исследовательскими организациями и конструкторскими бюро мясищевцами были созданы стреловидные крылья большого удлинения и крылья малого удлинения высокого аэродинамического совершенства, оригинальные схемы велосипедного шасси для укороченного взлета, система заправки топливом в воздухе, монолитные панели для крыла и фюзеляжа, герметичные баки-кессоны, металлические конструктивно подобные модели, освоены магниевые сплавы, высокопрочные металлы и материалы».

…Этот вечер наверняка надолго запомнится его участникам. Отмечалось восьмидесятилетие со дня рождения Владимира Михайловича Мясищева.

Есть юбилеи. Одни пышные, помпезные, с торжественными речами, в которых заслуги чествуемого подаются исключительно в превосходной степени, а путь его, если верить речам, сплошь усыпан розами. Сидишь на таких заседаниях и думаешь: неужто и впрямь знаменитому человеку жилось столь легко, воздушно, неужели, все получалось у него с первого раза и не испытывал он мук творчества, сомнений, разочарований… Конечно, испытывал, но тонет все это в славословии, отдаляет от понимания истинного значения действительных заслуг человека.

Другие юбилеи — менее представительные, более скромные, без обязательных речей по бумажкам — многое дают присутствующим. Разматывающаяся перед ними лента неповторимой жизни несет, как кардиограмма, знаки борьбы, подчас мучительной, жестокой, отстаивания идей и идеалов, умения побороть неудачи, найти единственно правильное решение. И делается такой человек ближе, понятнее, ощутимее для всех тех, кто прикасается к его судьбе.

Таким и стал вечер памяти Мясищева:

Сотни конструкторов, инженеров, летчиков, пришедшие на вечер, вначале ознакомились с выставкой. С великим тщанием готовили стенды с текстом и фотографиями соратники Владимира Михайловича. Все этапы его деятельности нашли тут отражение. То здесь, то там у стендов затевались разговоры, обсуждения, даже микродискуссии. Ветераны авиации воспринимали показываемое не как историю, не как дела давно минувших дней — как живую действительность.

Едва все заняли места в зале, погас свет. Начался показ документального фильма о жизни и творчестве генерального конструктора. Лента была снята также коллегами Владимира Михайловича. Я видел ее впервые и, обладая, казалось бы, немалым запасом сведений о волновавшей меня судьбе творца самолетов, тем не менее затаив дыхание ловил очертания появившегося на экране дома в Ефремове, где родился Мясищев, фиксировал ступени роста и возмужания Владимира Михайловича, начиная с довоенного ЦАГИ и кончая годами работы в экспериментальной организации.

Затем на трибуну поочередно стали подниматься те, кто близко знал конструктора, кто трудился с ним бок о бок, выполняя задания государственного значения. Рабочий, ученый, конструктор, летчик-испытатель, представитель Военно-Воздушных Сил… Говорили они по-разному и о разном. Но все слова шли от сердца. Было в них и уважение, и преклонение, и стремление обозначить неповторимость творческого почерка Мясищева, и откровенная оценка объективных и субъективных трудностей, с которыми пришлось сталкиваться Владимиру Михайловичу на тернистом жизненном пути.

Зал реагировал на каждое слово, проникался его значением, переживал. Я следил за лицами сидевших рядом со мной мясищевцев и ловил оттенки чувств. Мясищевцев не только по принадлежности к сплотившей их организации — по самому духу, по единству взглядов и отношений.

…Идут годы, а память остается. Мясищева помнят очень многие, соприкасавшиеся с ним и близко, и не особенно близко. Таково своеобразие, обаяние его личности, хотя он не принадлежал к числу людей открытых, всем нравящихся.

В городе, где он трудился последние годы жизни, Ефремовский краеведческий музей собирает материалы о славных делах Владимира Михайловича, задумав открыть мемориальные комнаты конструктора.

О нем пишут крупные авиационные работники. Вот как запечатлелся в памяти бывшего наркома авиационной промышленности А.И. Шахурина облик конструктора:

«Сильное впечатление произвел Владимир Михайлович Мясищев. Он начал заниматься конструированием еще в студенческую пору и сразу обратил на себя внимание А.Н. Туполева, под руководством которого затем работал несколько лет. Владимиру Михайловичу довелось участвовать в создании тяжелых бомбардировщиков. Они и стали главным делом его жизни. Талантливый инженер, он возглавил накануне войны конструкторское бюро.

Владимир Михайлович был человеком несколько другого склада, чем Туполев. Внешне суховатый, замкнутый, он не шел на сближение, пока не чувствовал искренности, тепла, человеческого отношения. Сдержанным был и в разговоре. Мало отвлекаясь на какие-либо внеслужебные дела, на побочные темы, Мясищев отвечал только на вопросы по существу, поэтому казалось, что он целиком поглощен мыслью, с которой пришел. Последующее общение с ним не развеяло моего первоначального впечатления, даже укрепило его. Мне Владимир Михайлович запомнился именно таким: строгим, сдержанным. Однако я не раз убеждался, что, несмотря на внешнюю суховатость, он умело руководил крупным коллективом».

Думаю о Мясищеве и в который раз шепчу строки Маршака:

Ни один из нас бы не взлетел,
Покидая землю, в поднебесье,
Если б отказаться не хотел
От запасов липших равновесья.

Лишние запасы равновесья Мясищев преодолел благодаря небесному притяжению.

Совершил ли он все, о чем мечтал? Наверное, нет. И есть ли хоть один человек на свете, который в ответ на такой вопрос мог бы произнести утвердительное «да» … Иной раз обстоятельства оказывались сильнее Владимира Михайловича. Иной раз фортуна отворачивалась от него. Но он никогда не жаловался на судьбу. Она подарила ему радость творчества, а такую радость, как говорил Гёте, «можно завоевать лишь в большом труде».

… В тот октябрьский полдень солнце светило и небо голубело, как в июле. Погода выдалась на диво.

Сотни людей пришли на кладбище, где открывался памятник Владимиру Михайловичу Мясищеву. Привела их сюда память сердца, над которой не властны время и быстротекущие события.

На квартире конструктора, по русскому обычаю, помянули его, вспомнили эпизоды, связанные одной нитью жизни. Промелькнула фраза, сказанная кем-то из гостей: «Прекрасный человеческий дух в прекрасной человеческой оболочке».

Итог: ЭМЗ Мясищева: